Про понятность
Oct. 27th, 2011 12:33 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
serge_leВообще ЗДЕСЬ все «прекрасно», но на это обращу особое внимание:
Видно, что батюшка просто не умеет переводить. Или его «Гугл-переводчик» подводит, или отсутствие вкуса мешает, или нелюбовь к родному языку себя выдает. И самое, на мой взгляд, неблагоприятное: просто какое-то «омерзение» к смыслу «переводимого» текста.
А это вообще самый «сильный» довод, почти что «Argumentum ad baculum»… Всех выпороть перед строем. С сутяжниками вообще, собственно, дело иметь не стоит, но, давайте порассуждаем о проблеме, а не о личности(ях).
Никто не отрицает великого значения славянского языка в становлении наших культур.
Однако ничто не стоит на месте. Языки имеют свойство развиваться и изменяться и даже «умирать». С течением времени обыденный, повседневный русский\белорусский\украинский язык стал отдаляться от богослужебного, понимание которого даже в образованной среде весьма затруднилось. Сегодня мы имеем ситуацию, в которой говорить, не кривя душой, о понятности славянского языка для всех мы не можем. Значительная часть прихожан не понимает в достаточной степени ни богослужение в целом, ни Священное Писание в частности - в том числе и по причине непонятности церковнославянского языка.
Тем не менее, Новый Завет однозначно говорит нам о необходимости стремиться к максимальной понятности всех молитвословий и наставлений на общественном богослужении. Я буду не оригинален, но, все же, процитирую:
Наличие этой проблемы в нашей Церкви признается достаточно давно. Многие церковные деятели и видные иерархи нач. XX века считали, что стоит неотлагательная задача дать пастве понятные тексты служб. Вот некоторые образцы размышлений на эту тему.
Святитель Феофан Затворник (Говоров):
Святитель Игнатий (Брянчанинов):
Святитель Николай Японский:
Святитель Макарий Глухарев:
Так, например, Святитель Тихон, Патриарх Всероссийский, видел выход в новом качественном переводе на обновленный церковнославянский язык всех богослужебных книг, чем и стала заниматься специальная синодальная комиссия, представившая на рассмотрение Поместного Собора 1917-1918 гг. исправленные Триоди. Поместный Собор даже благословил частичное использование в богослужебной практике РПЦ национальных языков.
Естественно, при переводе богослужебных текстов нам придется иметь дело с теми проблемами, которые возникают при ЛЮБЫХ переводах: это проблемы герменевтического, стилистического и др. планов. Однако если бы святые братья Кирилл и Мефодий в свое время зациклились бы на этих проблемах и отказались от каких-либо действий, то сегодня мы обсуждали бы проблему о переводе богослужения с греческого языка, а не церковнославянского. Это с одной стороны, а с другой, по сравнению с теми проблемами, которые возникают у каждого самостоятельного «конечного переводчика», эти проблемы – просто ничто.
Действительно, перевод с церковнославянского на русский изменит звучание богослужения в его эстетической форме (правда, не нужно подобный эффект преувеличивать – все ж не на язык племени Аруба переводится!). Однако необходимо признать, что красота перевода зависит не столько от самого языка, сколько от переводчика и вкуса читателя (слушателя). Отказывать в переводе на какой-либо язык с ссылкой на то, что этот язык «не достаточно красив» значит проявлять недалекий шовинизм и, пардон, недалекость вообще. Вспомним, что все противники переводов Писания и богослужения на «варварские» языки часто апеллировали именно к этому доводу. Кому-то ведь и славянский язык казался «недостаточно красивым» (один его звук «ы» чего стоит!). Вопрос о переводе нельзя превращать в спор о вкусах. Эстетические соображения не могут преобладать над смысловыми – если вы не в опере, разумеется.
Надуманным следует признать и опасения, связанные с некой «неспособностью» современного русского языка к выражению высоких смыслов литургической поэзии, поскольку по количеству лексических единиц современный русский язык превосходит церковнославянский в десятки раз. Если Писание и богослужение возможно было перевести на славянский язык, то уж тем более возможны переводы и на современный русский. Лишь бы было кому!
Иногда вместо того, чтоб сделать богослужебный язык более понятным и доступным, предлагается всеми способами усилить изучение церковнославянского языка, что методологически непоследовательно. Никогда одну проблему нельзя решить, заменив ее другой проблемой (с «больной головы на здоровую»). Нисколько не оспаривая, а наоборот, соглашаясь с фактом необходимости популяризировать изучение славянского языка, замечу, что даже духовные училища и семинарии сегодня не в состоянии обеспечить высокого уровня знания церковнославянского языка. Среднестатистический студент-филолог тоже его не знает. Что уж говорить про всех прихожан и, тем более, про тех, кто еще к ним не относится! Сегодня у нас нет возможности обременять всех ищущих Христа требованием изучать славянскую филологию, делая знания оной необходимым и непременным условием приобщения к полноценной литургической жизни. У нас на это просто тупо нет времени. И способностей. Проще научить двадцать человек славянскому, чтоб они сделали перевод, чем научить всё население канонической территории РПЦ тому же для того, чтоб оно могло обойтись и без переводов. Мне, например, проще и привычнее молиться на славянском, но думать нужно не только о себе любимом!
Соображения, связанные с «богодухновенностью» церковнославянского языка, следует снять с обсуждения как несоответствующие чистоте Православного вероучения и Преданию Церкви в их частичном либо полном совпадении с ересью триязычия. Не язык делает молитву священной, а наоборот: молитва – язык. Мы знаем, что рождение классических европейских языков нередко было связано именно с появлением переводов Священного Писания и богослужения на определенный язык. Увы, русский язык в этом смысле - исключение: он есть язык Пушкина, а не Библии и богослужения. При всем уважении к Пушкину, конечно, но...
Использование языка за богослужением – своего рода консервация языка. Его «спасение». Отказывать языку в праве быть богослужебным – обрекать его на вырождение, эрозию, смешение. Резервация одного языка для молитвы, а другого для мышления и повседневного общения может приводить к порочной разделенности жизни на две части (та, что «в церкви» и ту, что «дома»), а вместе с этим – к осознанию того, что можно быть христианином только по воскресеньям, и что вся та часть мира, что лежит вне сферы использования славянского языка, есть зло. И первое, и второе – лицемерие, высокомерие и сектантство. Нельзя превращать язык богослужения в культовый «неояз».
Необходимо обратить внимание на то, что проблема понимания богослужения лишь частично связана с проблемой церковнославянского. Сделать замечательный, исключительный во всех отношениях перевод на русский – это еще не значит сделать богослужение понятным. Некоторые тексты, как мне кажется, изначально не приспособлены для того, чтоб быть воспринимаемыми на слух - их нужно имть перед глазами. Во многом богослужение и Писание является непонятным не из-за языка и не из-за формы подачи, а из-за того, что его тексты говорят о непонятных для обывателя вещах.
Наличие переводов нисколько не отменяет необходимости учительства в Церкви. Напротив, легко предположить, что филологическая понятность богослужения откроет для человека множества вопросов, к чему нужно быть готовым. Святейший Патриарх Алексий II понимал эту проблему достаточно глубоко: «Наши литургические тексты являются наследием Византийской древности: даже переведенные на современный язык, они требуют от человека специальной подготовки… Проблема непонятности богослужения не исчерпывается только вопросами языка… Перед нами более глобальная, поистине миссионерская задача: научить людей понимать смысл богослужения».
Стоит, учтя аналогичный опыт других поместных церквей и конфессий, продумать издание соответствующей литературы, параллельно кратко объясняющей богослужение, указывающей параллельные места Писания, продумать издание раздаточного материала (например, с воскресными чтениями из Писания, с выпиской наиболее емких фраз богослужений дня и пр.), и пр. Важно, чтоб это были именно объяснения богослужения, а не его лишь переводы.
Необходимо образовать комииссии для работы не только над русским переводом Писания (Синодальный перевод вызывает немало нареканий), но и над переводом на… славянский язык! Не секрет, что многие богослужебные тексты переведены на славянский неправильно, от чего искажается не только их понятность, но и даже смысл (вплоть до противоположного!). Особое внимание стоит уделить и церковнославянскому переводу Ветхого Завета.
Однако нельзя игнорировать и наличие в церковном обществе и противоположных тенденций: желание запретить какие-либо изменения в данной ситуации – частично либо полностью. Мотивация на неприятие изменений может быть разной, и при обсуждении этого вопросы ни в коем случае нельзя забывать апостольские слова, призывающие нас «сохранять единство духа в союзе мира» (Еф. 4, 3). Необходимо при обсуждении данной проблемы учитывать желания и интересы всех. Совершая определенные действия, направленные на привлечение новых членов Церкви, стоит иметь попечение о том, чтоб не растерять уже имеющихся.
Думаю, целесообразно на данном этапе истории РПЦ создание специальной Литургической комиссии, призванной продолжить труды Поместного Собора 1917-1918 гг. по редактированию богослужебных текстов. Работа должна проводится в двух направлениях: в переводах на русский язык (в том числе - новый перевод Библии) и в редактировании имеющихся славянских переводов. Однако следует делать это с осмотрительностью, тщательно сверяя трудные места с греческими и еврейскими текстами, учитывая все текстологические достижения и открытия, сохраняя не только точность, но и возвышенность звучания фраз (там где она имеется), приспосабливая их к нормам синтаксиса русского\славянского\другого языка.
Редакция славянского текста (как на предмет его правильности, так и на предмет его благозвучности) должна быть проведена непременно. Внесенные исправления в церковнославянский текст должны быть обязательными к использованию на всех приходах Русской Православной Церкви, сохранивших употребление церковнославянского языка.
Однако настаивать на однозначной и повсеместной необходимости переводов богослужения на русский никак нельзя. На данном этапе важно сделать всё возможное, чтоб перевод был там, где он нужен, и у того, у кому он нужен. Важно предоставить желающим возможность слушать богослужение на русском (или ином) языке на городских многоклирных приходах – хотя бы по определенным дням, по благословению правящих архиереев и по рецепиированным всей полнотой Русской Церкви изданиям.
Богослужение заслуживает не только эстетического любования – но и тащетельного вслушивания в его смылсл! Это не сектантское «Если веришь ты в Иисуса, хлопни раз, если любишь ты Иисуса, хлопни два» - это же… К.О.С.М.О.С! Осмысленное, вдумчивое, точное понимание (а не приблизительное "душой")текстов служб способно заменить не один год воскресных школ и всего того, что под этим иногда подразумевается.
Пойте Богу нашему, пойте; пойте Царю нашему, пойте. Ибо Бог - Царь всей земли; ПОЙТЕ ВСЕ РАЗУМНО. Пс.47,7-8.
И понимайте не только языки, но и друг друга. Спасибо!
цитаты из Отцов - по докладу диакона Сергия Тимошеноква, препод. МинДС.
"Ломка богослужения в малом неизбежно приводит к искажению богослужения в целом... До неузнаваемого изменится тропарь праздника Успения Пресвятой Богородицы. Православная Церковь поет: «преставилася еси к Животу, Мати сущи Живота». После обновленческой реформы этот стих превратится в нечто неудобовыразимое и неудобовыпеваемое: «переставилась к Жизни, Мать Жизни» (прошу прощения у благочестивого читателя за этот омерзительный перифраз)..."
Видно, что батюшка просто не умеет переводить. Или его «Гугл-переводчик» подводит, или отсутствие вкуса мешает, или нелюбовь к родному языку себя выдает. И самое, на мой взгляд, неблагоприятное: просто какое-то «омерзение» к смыслу «переводимого» текста.
"...Чтобы прежде принятия каких-либо документов о церковной реформе применить канонические меры к подобным самодеятельным инициаторам как к нарушителям священнической присяги..."
А это вообще самый «сильный» довод, почти что «Argumentum ad baculum»… Всех выпороть перед строем. С сутяжниками вообще, собственно, дело иметь не стоит, но, давайте порассуждаем о проблеме, а не о личности(ях).
Никто не отрицает великого значения славянского языка в становлении наших культур.
Однако ничто не стоит на месте. Языки имеют свойство развиваться и изменяться и даже «умирать». С течением времени обыденный, повседневный русский\белорусский\украинский язык стал отдаляться от богослужебного, понимание которого даже в образованной среде весьма затруднилось. Сегодня мы имеем ситуацию, в которой говорить, не кривя душой, о понятности славянского языка для всех мы не можем. Значительная часть прихожан не понимает в достаточной степени ни богослужение в целом, ни Священное Писание в частности - в том числе и по причине непонятности церковнославянского языка.
Тем не менее, Новый Завет однозначно говорит нам о необходимости стремиться к максимальной понятности всех молитвословий и наставлений на общественном богослужении. Я буду не оригинален, но, все же, процитирую:
«Если я не разумею значения слов, то я для говорящего чужестранец, и говорящий для меня чужестранец... Ибо когда я молюсь на незнакомом языке, то хотя дух мой и молится, но ум мой остается без плода... Стану молиться духом, стану молиться и умом; буду петь духом, буду петь и умом» (1 Кор. 14.11-14.15)
«Ко всякому, слушающему слово о Царствии и неразумеющему, приходит лукавый и похищает посеянное в сердце его» (Мф 13.19)
«Стоящий на месте простолюдина как скажет: «аминь» при твоем благодарении? Ибо он не понимает, что ты говоришь» (1Кор. 14.16)
«В церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтобы и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке» (1Кор. 14. 19)
Наличие этой проблемы в нашей Церкви признается достаточно давно. Многие церковные деятели и видные иерархи нач. XX века считали, что стоит неотлагательная задача дать пастве понятные тексты служб. Вот некоторые образцы размышлений на эту тему.
Святитель Феофан Затворник (Говоров):
«...Ушинский пишет, что в числе побуждений к отпадению в штунду совратившиеся выставляют, между прочим, то, что у нас в Церкви ничего не поймешь, что читают и поют. И это не по дурному исполнению, потому, что само читаемое — темно. Он пишет, что поставлен был в тупик, когда ему прочитали какой-то тропарь или стихиру и просили и сказать мысль. Ничего не мог сказать: очень темно. Из Питера писали мне две барыни то же об этом... у Пашкова все понятно, у нас — ничего. Ничего — много; а что много непонятного, справедливо... Предержащей власти следует об этом позаботиться... и уяснить богослужебные книги... оставляя, однако, язык славянский…»(Из письма к Н. В. Елагину от 13 января 1882 г., Собрание писем святителя Феофана. М., 1900. Вып. 7, с. 155).
«Что же касается до лучшего перевода богослужебных книг, то об этом я так думаю: наши богослужебные книги — неоцененное сокровище молитв, догматствования православного и нравоученья. Потому их надлежит блюсти и соблюсти в том же духе, как есть. Но перевод их следует улучшить или снова перевесть — не на русский, а на славянский же, только чтобы изложение было понятно» (Из письма к С. А. Первухи¬ну, от 1 октября 1884 г., Корольков И. Н., прот. Преосвященный Феофан, бывший епископ Владимирский, и полковник С. А. Первухин в их взаимной переписке. (К столетию со дня рождения епископа Феофана) // Труды Киев. Дух. Ак. 1915. Июнь. Киев, 1915, с. 301.)
«Богослужебные книги надо вновь перевесть, чтобы всё было понятно. Пашковцы кричат: «У вас в церкви всё непонятно», штундисты — тоже, да и из наших немало. Кто только станет вчитываться или вслушиваться, непременно кончает вопросом: «Да что ж это такое!»… Архиереи и иереи не всё слышат, что читается и поется, сидя в алтаре. Потому не знают, какой мрак в книгах, и это не почему другому, как по причине отжившего век перевода. И надо уяснить перевод»
(свт. Феофан Затворник. "Письма". Выпуск VII, Письмо 1153).
«Есть вещи крайне нужные. Разумею новый, упрощенный и уясненный перевод церковных богослужебных книг. Наши церковные песнопения все назидательны, глубокомысленны и возвышенны. В них вся наука богословская и всё нравоучение христианское, и все утешения, и все устрашения. Внимающий им может обойтись без всяких других учительных христианских книг. А между тем, большая часть из этих песнопений совсем непонятна. А это лишает церковные книги плода, который они могли бы производить, и не дает им послужить тем целям, для которых они назначены и имеются. Вследствие чего новый перевод книг богослужебных неотложно необходим. Ныне, — завтра, надобно же к сему приступить, если не хотим нести укора за эту неисправность и быть причиною вреда, который от этого происходит» (свт. Феофан Затворник. Журнал «Душеполезное чтение». 1896г., № 10).
Святитель Игнатий (Брянчанинов):
Дух Святый, сообщив Апостолам в день Пятидесятницы знание языков, со всею ясностью указал волю Божию, состоящую в том, чтобы Слово Божие имелось и провозглашалось на всех языках (Собрание сочинений святителя Игнатия, т. 7, отдел 2, письмо 111)
Святитель Николай Японский:
«Что за трудности в канонах!.. А без греческого текста и совсем не понять бы их! Как жаль, что не исправляют славянский текст богослужения!.. Славянский текст в иных местах — просто набор слов, которых не свяжешь, как ни думай. Хотел бросить, пока добуду греческий подлинник; впрочем, с присочинением и опущениями — пошло» (Записи от 31 октября и 24 ноября 1903 г. // Дневники святого Николая Японского. Хоккайдо, 1994. С. 329,339)
Святитель Макарий Глухарев:
«Ныне славянский язык сделался у нас мертвым; на нем никто не говорит у нас и не пишет; число людей, разумеющих его в Священном Писании, мало перед миллионами неразумеющих, среди которых большое количество служителей Церкви» Цит. по: Свящ. Николай Балашов. Что скрывается под "священными одеждами?"// Московский Церковный вестник. 1991. № 19 (64). С. 10.
Так, например, Святитель Тихон, Патриарх Всероссийский, видел выход в новом качественном переводе на обновленный церковнославянский язык всех богослужебных книг, чем и стала заниматься специальная синодальная комиссия, представившая на рассмотрение Поместного Собора 1917-1918 гг. исправленные Триоди. Поместный Собор даже благословил частичное использование в богослужебной практике РПЦ национальных языков.
Естественно, при переводе богослужебных текстов нам придется иметь дело с теми проблемами, которые возникают при ЛЮБЫХ переводах: это проблемы герменевтического, стилистического и др. планов. Однако если бы святые братья Кирилл и Мефодий в свое время зациклились бы на этих проблемах и отказались от каких-либо действий, то сегодня мы обсуждали бы проблему о переводе богослужения с греческого языка, а не церковнославянского. Это с одной стороны, а с другой, по сравнению с теми проблемами, которые возникают у каждого самостоятельного «конечного переводчика», эти проблемы – просто ничто.
Действительно, перевод с церковнославянского на русский изменит звучание богослужения в его эстетической форме (правда, не нужно подобный эффект преувеличивать – все ж не на язык племени Аруба переводится!). Однако необходимо признать, что красота перевода зависит не столько от самого языка, сколько от переводчика и вкуса читателя (слушателя). Отказывать в переводе на какой-либо язык с ссылкой на то, что этот язык «не достаточно красив» значит проявлять недалекий шовинизм и, пардон, недалекость вообще. Вспомним, что все противники переводов Писания и богослужения на «варварские» языки часто апеллировали именно к этому доводу. Кому-то ведь и славянский язык казался «недостаточно красивым» (один его звук «ы» чего стоит!). Вопрос о переводе нельзя превращать в спор о вкусах. Эстетические соображения не могут преобладать над смысловыми – если вы не в опере, разумеется.
Надуманным следует признать и опасения, связанные с некой «неспособностью» современного русского языка к выражению высоких смыслов литургической поэзии, поскольку по количеству лексических единиц современный русский язык превосходит церковнославянский в десятки раз. Если Писание и богослужение возможно было перевести на славянский язык, то уж тем более возможны переводы и на современный русский. Лишь бы было кому!
Иногда вместо того, чтоб сделать богослужебный язык более понятным и доступным, предлагается всеми способами усилить изучение церковнославянского языка, что методологически непоследовательно. Никогда одну проблему нельзя решить, заменив ее другой проблемой (с «больной головы на здоровую»). Нисколько не оспаривая, а наоборот, соглашаясь с фактом необходимости популяризировать изучение славянского языка, замечу, что даже духовные училища и семинарии сегодня не в состоянии обеспечить высокого уровня знания церковнославянского языка. Среднестатистический студент-филолог тоже его не знает. Что уж говорить про всех прихожан и, тем более, про тех, кто еще к ним не относится! Сегодня у нас нет возможности обременять всех ищущих Христа требованием изучать славянскую филологию, делая знания оной необходимым и непременным условием приобщения к полноценной литургической жизни. У нас на это просто тупо нет времени. И способностей. Проще научить двадцать человек славянскому, чтоб они сделали перевод, чем научить всё население канонической территории РПЦ тому же для того, чтоб оно могло обойтись и без переводов. Мне, например, проще и привычнее молиться на славянском, но думать нужно не только о себе любимом!
Соображения, связанные с «богодухновенностью» церковнославянского языка, следует снять с обсуждения как несоответствующие чистоте Православного вероучения и Преданию Церкви в их частичном либо полном совпадении с ересью триязычия. Не язык делает молитву священной, а наоборот: молитва – язык. Мы знаем, что рождение классических европейских языков нередко было связано именно с появлением переводов Священного Писания и богослужения на определенный язык. Увы, русский язык в этом смысле - исключение: он есть язык Пушкина, а не Библии и богослужения. При всем уважении к Пушкину, конечно, но...
Использование языка за богослужением – своего рода консервация языка. Его «спасение». Отказывать языку в праве быть богослужебным – обрекать его на вырождение, эрозию, смешение. Резервация одного языка для молитвы, а другого для мышления и повседневного общения может приводить к порочной разделенности жизни на две части (та, что «в церкви» и ту, что «дома»), а вместе с этим – к осознанию того, что можно быть христианином только по воскресеньям, и что вся та часть мира, что лежит вне сферы использования славянского языка, есть зло. И первое, и второе – лицемерие, высокомерие и сектантство. Нельзя превращать язык богослужения в культовый «неояз».
Необходимо обратить внимание на то, что проблема понимания богослужения лишь частично связана с проблемой церковнославянского. Сделать замечательный, исключительный во всех отношениях перевод на русский – это еще не значит сделать богослужение понятным. Некоторые тексты, как мне кажется, изначально не приспособлены для того, чтоб быть воспринимаемыми на слух - их нужно имть перед глазами. Во многом богослужение и Писание является непонятным не из-за языка и не из-за формы подачи, а из-за того, что его тексты говорят о непонятных для обывателя вещах.
Филипп подошел и, услышав, что он [муж Ефиоплянин, евнух, вельможа Кандакии, царицы Ефиопской] читает пророка Исаию, сказал: разумеешь ли, что читаешь? Он сказал: как могу разуметь, если кто не наставит меня? (Деян.8.30-31).
Наличие переводов нисколько не отменяет необходимости учительства в Церкви. Напротив, легко предположить, что филологическая понятность богослужения откроет для человека множества вопросов, к чему нужно быть готовым. Святейший Патриарх Алексий II понимал эту проблему достаточно глубоко: «Наши литургические тексты являются наследием Византийской древности: даже переведенные на современный язык, они требуют от человека специальной подготовки… Проблема непонятности богослужения не исчерпывается только вопросами языка… Перед нами более глобальная, поистине миссионерская задача: научить людей понимать смысл богослужения».
Стоит, учтя аналогичный опыт других поместных церквей и конфессий, продумать издание соответствующей литературы, параллельно кратко объясняющей богослужение, указывающей параллельные места Писания, продумать издание раздаточного материала (например, с воскресными чтениями из Писания, с выпиской наиболее емких фраз богослужений дня и пр.), и пр. Важно, чтоб это были именно объяснения богослужения, а не его лишь переводы.
Необходимо образовать комииссии для работы не только над русским переводом Писания (Синодальный перевод вызывает немало нареканий), но и над переводом на… славянский язык! Не секрет, что многие богослужебные тексты переведены на славянский неправильно, от чего искажается не только их понятность, но и даже смысл (вплоть до противоположного!). Особое внимание стоит уделить и церковнославянскому переводу Ветхого Завета.
Однако нельзя игнорировать и наличие в церковном обществе и противоположных тенденций: желание запретить какие-либо изменения в данной ситуации – частично либо полностью. Мотивация на неприятие изменений может быть разной, и при обсуждении этого вопросы ни в коем случае нельзя забывать апостольские слова, призывающие нас «сохранять единство духа в союзе мира» (Еф. 4, 3). Необходимо при обсуждении данной проблемы учитывать желания и интересы всех. Совершая определенные действия, направленные на привлечение новых членов Церкви, стоит иметь попечение о том, чтоб не растерять уже имеющихся.
Думаю, целесообразно на данном этапе истории РПЦ создание специальной Литургической комиссии, призванной продолжить труды Поместного Собора 1917-1918 гг. по редактированию богослужебных текстов. Работа должна проводится в двух направлениях: в переводах на русский язык (в том числе - новый перевод Библии) и в редактировании имеющихся славянских переводов. Однако следует делать это с осмотрительностью, тщательно сверяя трудные места с греческими и еврейскими текстами, учитывая все текстологические достижения и открытия, сохраняя не только точность, но и возвышенность звучания фраз (там где она имеется), приспосабливая их к нормам синтаксиса русского\славянского\другого языка.
Редакция славянского текста (как на предмет его правильности, так и на предмет его благозвучности) должна быть проведена непременно. Внесенные исправления в церковнославянский текст должны быть обязательными к использованию на всех приходах Русской Православной Церкви, сохранивших употребление церковнославянского языка.
Однако настаивать на однозначной и повсеместной необходимости переводов богослужения на русский никак нельзя. На данном этапе важно сделать всё возможное, чтоб перевод был там, где он нужен, и у того, у кому он нужен. Важно предоставить желающим возможность слушать богослужение на русском (или ином) языке на городских многоклирных приходах – хотя бы по определенным дням, по благословению правящих архиереев и по рецепиированным всей полнотой Русской Церкви изданиям.
Богослужение заслуживает не только эстетического любования – но и тащетельного вслушивания в его смылсл! Это не сектантское «Если веришь ты в Иисуса, хлопни раз, если любишь ты Иисуса, хлопни два» - это же… К.О.С.М.О.С! Осмысленное, вдумчивое, точное понимание (а не приблизительное "душой")текстов служб способно заменить не один год воскресных школ и всего того, что под этим иногда подразумевается.
Пойте Богу нашему, пойте; пойте Царю нашему, пойте. Ибо Бог - Царь всей земли; ПОЙТЕ ВСЕ РАЗУМНО. Пс.47,7-8.
И понимайте не только языки, но и друг друга. Спасибо!
цитаты из Отцов - по докладу диакона Сергия Тимошеноква, препод. МинДС.
